Протокол допроса Митрополита Петра (Полянского) от 12 декабря 1925 года группой следователей во главе с Е.А. Тучковым.

 

Следователь: Какой разговор был у вас с епископами Прокопием, Парфением и Пахомием в комнате архимандрита Поликарпа после обеда 30/VIII по ст. ст.?

Митрополит Петр: Был разговор, но о чем — не помню.

Следователь: Не приходилось ли вам при этой беседе говорить с этими епис­копами о митрополите Михаиле?

Митрополит Петр: Была ли речь о митрополите Михаиле в какой форме — ис­тинно не помню... Вообше же мне на эту тему приходилось говорить, во-первых, с делегациями от украинских церковников, указывающих мне то, что у них нет сво­его церковного центра; во-вторых, приходилось мне говорить с некоторыми ста­рейшими епископами, как-то: с Пахомием, Прокопием и другими. В результате всего этого после возвращения Михаила в Москву я написал и послал Михаилу в Москву свое подтверждение о продлении возложенных на него патриархом обя­занностей украинского экзарха и управляющего Киевской митрополии.

Следователь: Задавал ли вам кто-нибудь вопросы о том, что не смещен еще с Киевской митрополичьей кафедры заведомый враг соввласти Киевский митропо­лит Антоний Храповицкий?

Митрополит Петр: Никто таких вопросов мне никогда не задавал.

Следователь: А не задавал ли вам такого вопроса приблизительно месяц назад в вашей квартире епископ Тихон Шарапов при докладе вам о польских церковных делах?

Митрополит Петр: Не помню.

Следователь: Есть ли архиереи в вашем подчинении, находящиеся в СССР, имеющие звание Киевского митрополита?

Митрополит Петр: Нет.

Следователь: Существует ли вообще звание Киевского митрополита?

Митрополит Петр: Такой сан существует.

Следователь: Кто же был выбран Киевским митрополитом?

Митрополит Петр: Насколько я помню, таким состоял Антоний Храповицкий, и насколько я помню, он был выбран духовенством и мирянами Киевской епархии.

Следователь: Смещался ли он кем?

Митрополит Петр: Я считаю его не состоящим Киевским митрополитом.

Следователь: Я ставлю вопрос так: единолично его кто-нибудь смешал?

Митрополит Петр: Я этого не знаю, я его не смещал и поэтому его таким и не считаю.

Следователь: Смещался ли он вами?

Митрополит Петр: Нет. На это я не имею право.

Следователь: Минуточку, минуточку.

Митрополит Петр: Надо же пояснить, на это имеет право Украинский Собор.

Следователь: Все ли его считают не смещенным митрополитом?

Митрополит Петр: А почем я знаю.

Следователь: А как по-вашему?

Митрополит Петр: Я не знаю. Для того, чтобы сместить, нужен Собор, и в силу создавшегося положения вещей, я лично не считаю его митрополитом Киевским.

Следователь: Для того, чтобы назначить или устранить, нужен юридический акт. Был ли такой акт?

Митрополит Петр: Нет, такого акта не было, я не помню.

Следователь: Можете ли вы считать лишенным его звания юридически?

Митрополит Петр: Я могу считать его смещенным в силу создавшихся обстоя­тельств.

Следователь: Можете ли вы считать его смешенным и лишенным сана, когда акта не было, ведь его не было?

Митрополит Петр: Не было, кроме того, его можно считать смещенным как врага советской власти, и он сам себя сместил по положению вещей: во-первых, уехал из епархии и находился в отсутствии семь лет.

Следователь: Почему же вы считаете его контрреволюционером?

Митрополит Петр: По его контрреволюционным поступкам.

Следователь: Какие же это поступки?

Митрополит Петр: Вам лучше знать.

Следователь: А все-таки?

Митрополит Петр: Со слов Евгения Александровича.

Следователь: Почему же вы все-таки считаете его контрреволюционером, я вас спрашиваю?

Митрополит Петр: По тем поступкам, о которых мне сообщил Евгений Александрович.

Следователь: Значит, только на основании той информации, которую вы по­лучили от Евгения Алексадровича?

Митрополит Петр: А то как же, ведь заграничных газет я не читаю.

Следователь: Значит, вы говорите, с одной стороны, что он формально не смещен, что акта никакого не было, вы никаких распоряжений не давали?

Митрополит Петр: Он назначен законным путем, когда еще и Украины не было.

Следователь: Вы говорите, что такого звания архиерея у нас нет?

Митрополит Петр: Звания Киевского митрополита — да, так.

Следователь: Почему же вы не назначаете нового Киевского митрополита вме­сто Антония, вы уже ответили нам, что Киевского митрополита надо выбирать, а для этого старого надо устранить?

Митрополит Петр: Нет, зачем же, выбирать.

Следователь: Вы как будто софистику проповедуете.

Митрополит Петр: Да, на выборах они и решат, кого выбрать.

Следователь: Извините, пожалуйста, мы должны соблюдать логику, надо зва­ние выбирать на месте.

Митрополит Петр: А, может быть, они его выберут, а если выберут другого, то, значит, он отходит.

Следователь: Значит, вы говорите, что это место сейчас не замещено?

Митрополит Петр: Как же, оно свободно.

Следователь: Как же оно свободно, ведь вы же ссылались на положение ве­щей, ведь он устранен, а где об этом юридический акт, вы это подтвердили?

Митрополит Петр: Мне это было не нужно, тогда был патриарх, а ему под­тверждать это было не нужно.

Следователь. Почему это не нужно?

Митрополит Петр: Потому, что патриарх имел с ним дело, и потому, что при патриархе этот вопрос стоял.

Следователь: А при вас не стоял?

Митрополит Петр: При мне — нет.

Следователь: А как же вы назначали Киевского митрополита?

Митрополит Петр: Я подтвердил то, что было.

Следователь: Да ведь кого вы подтверждали, о чем патриарх писал?

Митрополит Петр: Но этот же вопрос перед патриархом стоял, и передо мной стоял тоже.

Следователь: Так вот, вы назначаете управляющего, ведь так стоял вопрос о митрополите?

Митрополит Петр: Туда назначен Михаил экзархом Украины и временно уп­равляющим.

Следователь: Значит, он митрополит?

Митрополит Петр: Это должен решить собор, а я назначать митрополита Ки­евского не компетентен, эта компетенция Собора Украинского.

Следователь: Значит, выходит, что Собор Украинский мог опять его назначить?

Митрополит Петр: Это их дело, он может его назначить.

Следователь: Имеет ли Собор юридическое право его оставить?

Митрополит Петр: Не знаю.

Следователь: А все-таки представьте себе.

Митрополит Петр: Почем же я знаю, я хотел сказать, что дело Украинского Собора или его оставить, или его сместить и назначить нового.

Следователь: Значит, вы сейчас говорите, что эта должность свободная, и в это же время вы должны знать, что на это должна быть воля Собора, как вы могли туда кого-нибудь назначить?

Митрополит Петр: Я туда и никого не назначал, кроме как временно исправ­ляющего должность.

Следователь: Значит, основным митрополитом считается Антоний Храповицкий?

Митрополит Петр: Я не знаю.

Следователь: Значит, вы говорите, что Украинский Собор может его сместить, значит, может и его подтвердить?

Митрополит Петр: Я не знаю.

Следователь: А как с вашей точки зрения?

Митрополит Петр: С моей точки зрения, не может.

Следователь: Это с фактической, а с юридической, представьте, что он опять его изберет.

Митрополит Петр: Не думаю, чтобы он стал его избирать.

Следователь: Ведь он может выбрать любого кандидата. Что бы вы сделали, если этот Собор постановил снова назначить Антония Киевским митрополитом?

Митрополит Петр: Я бы не утвердил.

Следователь: А он имеет это право сделать?

Митрополит Петр: Не знаю.

Следователь: Дайте мне протокол Михаила. Вот как показывает экзарх Киевс­кий, или он лжет?

Митрополит Петр: Может быть, да нет, зачем же.

Тов. Тучков читает выписку из показания митрополита Михаила.

(Я назначен был Киевским митрополитом Патриархом Тихоном и Высшим Церковным Советом в 1921 году; это совпало с непризнанием Патриархом Карловацкого собора, о чем он мне, несколько месяцев спустя, переслал мне письмо... после моего избрания. В 1922 году состоялось на Украине совещание церковников, в числе около 7 епископов, в том числе и меня, а всего около 70 человек. На этом совещании было вынесено пожелание, чтобы митрополита Антония Храповицкого, митрополита Киевского, считать устраненным от управления и звания митрополи­та Киевского. Однако Патриарх Тихон в том же, а может быть в 1923 или в 1924 году аннулировал это постановление, прислав соответствующий акт, на имя Пол­тавского епископа Григория в ответ на его запрос; что Киевская митрополия оста­ется за Антонием, видно из того, что Патриарх в этом документе заявил о неприз­нании им всех вынесенных на упомянутом совещании пожеланий.

Таким образом я не мог быть Киевским митрополитом, или, вернее говоря, носить титул «митрополита Киевского и Галицкого», титул, который, следователь­но, остается за Антонием Храповицким).

Следователь: Ну об этом мы потом поговорим, из этого видно, что вы здесь изложили свою точку зрения на Антония Храповицкого.

Митрополит Петр: В этом акте я написал следующее.

Следователь: Мы это читали и без вас.

Митрополит Петр: Я не имел в виду Антония Храповицкого, а имел в виду только то, что было сделано патриархом.

Следователь: Значит, он лжет.

Митрополит Петр: Нет, зачем же лжет, он просто неправильно толкует.

Следователь: Значит, он не лжет, но и толкует, и неправильно.

Митрополит Петр: Ну да, можно и не лгать и быть неправильным.

Следователь: Однако он с головой. В каком акте выразилось, что Антоний контрреволюционер?

Митрополит Петр: Я считал, что он сам себя устранил.

Следователь: А вы его устраняли?

Митрополит Петр: Этого я не имею права без Собора.

Следователь: Значит, вы его не устраняли?

Митрополит Петр: Нет, я не устранял, что правда, то правда, я не считаю его митрополитом в силу его положения, в силу его отношения к Киевской митропо­лии и в силу окружающих его обстоятельств.

Следователь: Подтвердили ли вы свою точку зрения, как глава церкви, и в ка­ких это актах отразилось, это вопрос в лоб?

Митрополит Петр: Я один не полномочен и со дня на день ожидал Синода, до сих пор эту точку зрения я не подтвердил, и до сих пор я ничего в этом направле­нии не предпринимал и никаких актов не давал.

Следователь: Да, это правильно.

Митрополит Петр: Так как я считал себя не компетентным в решении этого вопроса и я имел в виду поставить его на очереди на Синоде.

Следователь: Ну, это очередь большая, вот, смотрите, теперь у Госспирта оче­реди конца нет. Вы говорите, что это ваше личное мнение?

Митрополит Петр: Какое?

Следователь: Что он митрополит.

Митрополит Петр: Да, мое. Он митрополит, но только не Киевский.

Следователь: И вы собирались это мнение претворить в жизнь перед Синодом?

Митрополит Петр: Собирался.

Следователь: Вы говорили в порядке частной информации между епископами, что он не митрополит Киевский, ваше личное мнение?

Митрополит Петр: Не помню, может быть, говорил, а, может быть, и нет. Я этого не помню.

Следователь: А когда Синод будет?

Митрополит Петр: Да ведь обещал Евгений Александрович.

Следователь: Значит, вы не помните, делились ли вы своим мнением с епис­копами, следовательно, вы этому вопросу значение не придавали?

Митрополит Петр: Нет.

Следователь: Были ли за ваше время прецеденты смещения и увольнения с кафедр?

Митрополит Петр: Смещений не было, но назначения были викарных, а епар­хиального — ни одного. Да, не было.

Следователь: Не назначали, значит.

Митрополит Петр: Не назначал.

Следователь: А припомните-ка.

Митрополит Петр: Позвольте, может быть, временно поручал одному, друго­му, третьему. Укажите мне, на что вы думаете.

Следователь: Как прикажете считать прецедент назначения митрополита Пет­ра Крутицким?

Митрополит Петр: Это патриарх, это его воля.

Следователь: Значит, прецеденты назначения в церковной жизни были, а были ли прецеденты в назначении митрополитов?

Митрополит Петр: Нет, митрополитов не было, а были возведения, а митро­полита мне дали, как выслугу.

Следователь: Были ли прецеденты назначения епархиальных архиереев или митрополитов единоличной властью без выборов?

Митрополит Петр: Вы этого не смешивайте, там митрополит Украины.

Следователь: Выходит, митрополит — это звание, а управлять — это отдельная статья, мы говорим про звание митрополита Киевского.

Митрополит Петр: Епархиальный архиерей был назначен не епархиально.

Следователь: Было, значит, так-то, покорный слуга.

Митрополит Петр: Я был не митрополит, я был епископ, а потом дали как выслугу.

Следователь: Но вы пять лет не прослужили. Но все-таки вам сан дали.

Митрополит Петр: Первый был Серафим, когда ему дали.

Следователь: Теперь мы запишем такой ответ, что да, прецеденты в даче мит­рополичьих санов единоличной властью были епархиальным архиереям, это весь­ма существенно.

Митрополит Петр: Притом, за выслугу лет.

Следователь: Вот насчет лет у вас выходит нескладно.

Митрополит Петр: А раньше, что я делал? К примеру, я митрополит Петр Крутицкий, потом Серафим Тверской и Тихон Уральский.

Следователь: Да позвольте, значит, вы меня не хотите понять?

Митрополит Петр: Да как же там особое положение.

Следователь: Извините, вы нам очки не втирайте.

Митрополит Петр: Вы возьмите положение 17-го года, значит, вы не знаете, раз говорите?

Следователь: Вот ваш коллега говорит об этом по-другому. Теперь вот какой вопрос, почему же так получается, если были единоличные назначения, почему же нельзя устранить единолично Антония Храповицкого и назначить на его место другого, не дожидаясь Собора, которого, кроме того, вы сами считаете заведомым контрреволюционером, дайте нам такой ответ?

Митрополит Петр: Во-первых, потому, что эти митрополиты являются лишь только управляющими одной епархии, данной ему, и эти епархии давались не по должности сана митрополита, а по выслуге, как награда, и сан митрополита давал­ся как награда. Что же касается Украины, то он является митрополитом Украины, целой автономной области.

Следователь: Позвольте, значит, он митрополит Киевский и всей Украины? Разрешите мне повторить ваши же слова, когда вы выбирали Киевского митропо­лита, тогда Украины не было, а потом на Соборе он был признан Украинским, на Соборе 17-го года.

Митрополит Петр: Да, и тогда ему присвоили две панагии. А затем возник вопрос об автономии Украины на Соборе 17-го года, и вот когда Украине дали ав­тономию, тогда митрополит Киевский получил уже новые привилегии, и там же, на Соборе, его подтвердили.

Следователь: Украина подчинена вам?

Митрополит Петр: Она автономная область.

Следователь: Подчинена ли она патриарху всея Руси?

Митрополит Петр: Она управляется сама, ему только представляют акт на бла­гословение.

Следователь: Значит, он сидит на входящем и исходящем. Выходит так, что патриарх всея Руси, но только не Украины, значит, все-таки она подчиняется пат­риарху всея Руси?

Митрополит Петр: Как каждая автономия — постольку-поскольку.

Следователь: Если украинская церковь сделает канонически неправильный поступок, патриарх имеет право наложить свою руку?

Митрополит Петр: Они сами накладывают.

Следователь: С Иоанникием* что вы сделали? (* Епископ Иоанникий (Соколовский) — в 1921 году хиротонисан во епископа Бахмутского. С декабря 1924 года по март 1925 года значится епископом Омским. Был одним из основателей Лубенского раскола, затем уклонился в григорианский раскол. Лишен сана. (Митрополит Мануил Лемешевский "Русские православные иерархи". Часть III. 1966. Рукопись.)

Митрополит Петр: Запретил ему служить, он уволен.

Следователь: Вы подтвердили этот акт, как же он служит?

Митрополит Петр: Он частный епископ. Прежде всего на Украину он был по­слан экзархом, потом он был переведен в Омск, и он этому не подчинился, и пат­риархом он был уволен с должности экзарха.

Следователь: Имеет ли право патриарх всея Руси распространять свое влияние на Украину? Вы уже сказали нет, а теперь говорите, что святейший патриарх Ти­хон назначил экзарха Украины.

Митрополит Петр: И я назначил Михаила, различайте моменты, при митропо­лите Киевском экзархе Украины должен быть Синод, этот Синод имеет автоно­мию, все дела, назначения, определения, увольнения также, а к патриарху идет только к сведению на благословение.

Следователь: Мы говорим не о нормальном положении, а говорим о тепереш­ней обстановке и отвлеченными вещами мы не занимаемся, это все ведется в свя­зи к предыдущему вопросу. Почему вы считаете Антония контрреволюционером, а сами назначаете его экзархом? Вы мне скажите, вы утверждаете, что без Украинс­кого Собора не можете сместить Антония?

Митрополит Петр: Не его, а митрополита Киевского.

Следователь: А вот на Тихона Шарапова митрополит Петр мог высказать свое суждение по тем вопросам, которые были бы обязательны?

Митрополит Петр: По этому вопросу я вам все писал.

Следователь: Почему бы вам так не сделать, мы тоже кое-что понимаем? Вы продолжаете утверждать, что могли сместить Антония только с ведома Собора или Синода?

Митрополит Петр: Ну, не мог сместить Антония Храповицкого, это моя точка зрения, к тому же которого не считал митрополитом Киевским, да, считал я так.

Следователь: Нам известно, что единоличной властью был смещен и было запрещено священнослужение бывшему временно исполняющему должность эк­зарха Украины епископу Иоанникию. Чем же вы объясняете такие разноречивые толкования?

Митрополит Петр: А тем, что, во-первых, я не увольнял этого Иоанникия, а уволил его патриарх, я не патриарх и этого не мог сделать.

Следователь: Вы признаете, что он был уволен единоличной властью патриарха?

Митрополит Петр: Да, а потом он был послан патриархом, как временный за­меститель.

Следователь: Это не важно.

Митрополит Петр: Тут надо разбирать моменты.

Следователь: Разберемся. Что такое экзарх?

Митрополит Петр: Экзарх — это митрополит, которого посылают туда, где нет митрополита, где церковь вдовствует, да, я признаю, что он был уволен патриар­хом единолично, а мною было подтверждено запрещение священнослужения.

Следователь: Почему же вы тогда не можете смещать Антония Храповицкого?

Митрополит Петр: Потому что экзарх есть лицо временное.

Следователь: Вы запретили ему священнослужение, как митрополиту, у них разница только в чинах, почему же, коль скоро у них один титул, одному можно запретить, а другому нет?

Митрополит Петр: Потому что один нам подчинен, а другой — нет.

Следователь: Почему же не можете запретить Антонию?

Митрополит Петр: Потому что я себя не считаю компетентным, истинно не считаю компетентным.

Следователь: Почему же считается компетентным запретить Иоанникию?

Митрополит Петр: Да нужно же разбирать, Иоанникию запретил патриарх.

Следователь: Нет, вы запретили.

Митрополит Петр: Я подтвердил, потому что экзарх есть мой чиновник осо­бых поручений, экзарх — мой посланник.

Следователь: Почему же вы одному могли, а другим нет?

Митрополит Петр: Я не знаю почему, потому что с ним оперировал патриарх.

Следователь: Здорово, что вы нам такое говорите, оперировал патриарх. (Смех). Вы говорите, по политическим мотивам вы не можете устранять.

Митрополит Петр: Я хотел только сказать, что он нарушил церковные каноны. За Антонием никаких церковных преступлений нет, а за политические преступле­ния мы не можем его устранить. Иоанникий нарушил церковные каноны, а этот не нарушал канонов: от патриарха не отказался и на нем церковных преступлений нет.

Следователь: В чем же разница?

Митрополит Петр: Разница вот в чем: Иоанникию запретили не по полити­ческим мотивам, а по церковным, и я подтверждаю, что мною подтверждено зап­рещение Иоанникию по той причине, что он нарушил волю почившего патриарха по церковной линии.

Следователь: Теперь мы ищем разницу, раз факт один и тот же, почему же в одном случае была могота, а в другом — недомогание, и теперь, кажется, мы на­шли разницу: в одном случае вы Иоанникию запретили священнослужение, пото­му что он нарушил ряд канонов, раз нарушил волю патриарха, то, значит, и нару­шил каноны. Храповицкий же этих канонов не нарушил, а за политические пре­ступления вы судить не можете.

Митрополит Петр: Нет, могли бы, а перед кем я буду судить, дайте мне Си­нод, а то что же я один, и потом его сюда надо требовать.

Следователь: Значит, его нужно сюда потребовать, так, что же касается Анто­ния, то за ним церковных нарушений нет?

Митрополит Петр: Я не знаю за ним церковных нарушений, за политические преступления его надо судить.

Следователь: Может ли церковь судить или нет за политические преступления?

Митрополит Петр: Может, постольку-поскольку, я бы судил не за политичес­кие преступления, а постольку-поскольку своей политикой он делает зло для церкви.

Следователь: Я вас спрашиваю, можете вы судить или нет?

Митрополит Петр: Раз он приносит своей политикой громадный ущерб церк­ви, то его можно судить. Я должен передать этот вопрос Синоду.

Следователь: А лично вы не можете?

Митрополит Петр: Я лично не компетентен, и должен судить Синод, на об­суждение которого я бы и передал свое мнение. Вы мне хотите навязать свое лич­ное мнение. Дайте мне самому говорить.

Следователь: Пожалуйста.

Митрополит Петр: Я говорю, что за политические преступления его должен судить Синод, которому я выскажу свое личное мнение.

Следователь: В чем же выражаются его политические преступления?

Митрополит Петр: Потому что его деятельность плачевно отражается на состо­янии нашей церкви.

Следователь: Значит, вы признаете, что своей политикой он приносит вред православной церкви?

Митрополит Петр: Безусловно.

Следователь: Почему же вы не посоветовались ни с одним епископом по это­му делу?

Митрополит Петр: Я ждал Синода. Потому, что всякий другой мне подчинен, а этот нет.

Следователь: В каком акте или заявлении вы указывали, что Антоний именно такой человек?

Митрополит Петр: Я с вами говорил много раз об этом.

Следователь: А был ли какой-нибудь церковный акт?

Митрополит Петр: Как же я мог лично это делать?

Следователь: Ведь вы только что сказали, что вы могли дать акт.

Митрополит Петр: Да, ведь Иоанникий мой посланник, он просто епископ, не подчинившийся канонам.

Следователь: А этот, поскольку он вредит церкви, значит, он нарушает вашу волю?

Митрополит Петр: Конечно, нарушает.

Следователь. Что же вы его не сместите?

Митрополит Петр: Потому что он автономный.

Следователь: Да ведь они оба с Украины.

Митрополит Петр: Оба с Украины, но один — мой посланник, а другой — нет, и со вторым должен считаться Собор.

Следователь: Как же так получается?

Митрополит Петр: Церковные каноны очень тонкие, и в них надо разбираться.

Следователь: Что вы мне морочите голову, я не хуже вас знаю, здесь не канон, а голый факт, и вот вы мне скажите, если имеются два епископа, нарушивших ка­ноны, одного вы можете смещать, а другого почему-то не можете.

Митрополит Петр: Дело в том, что тот начальник всей Украины, а другой мой посланник, это мой доверенный, и я запретил ему, потому что он не оправдал зва­ния епископа.

Следователь: Мы не говорим об исправляющих должность, мы пока говорим о сане, почему же такое, оба епископа и почему к ним разное отношение?

Митрополит Петр: Да и Синод затруднился бы в этом случае.

Следователь: Чего там Синод, вы про себя скажите, почему вы единолично одному епископу запретили священнослужение, а другому нет?

Митрополит Петр: Потому что один — выборный, а другой — назначенный, потому что один послан мною, и я имел это право сделать без Украинского Сино­да, там его нет, и я послал Иоанникия, чтобы он организовал Синод и управлял им, это есть в положении 17-го года.

Следователь: Если вы говорите, что лишение сана митрополита Храповицкого не входит в вашу компетенцию, то почему же точно такому же епископу вами еди­нолично запрещено священнослужение? Вы только, пожалуйста, не путайте, а то вы запутались, словно ребенок, вы нам лучше дайте правильный ответ, который я вам подскажу из ваших же слов. Значит, вы говорите так: «Я запретил Иоанникию за то, что тот нарушил каноны, в той степени, в какой я мог запретить. Антоний же Храповицкий канонов не нарушил, и, с точки зрения церкви, за ним преступ­лений нет».

Митрополит Петр: Я так и хотел сказать.

Следователь: Хотел-то хотел, а все путаете.

Митрополит Петр: Иоанникию было запрещено священнослужение за нару­шение церковных канонов, таких нарушений за Храповицким Антонием не чис­лится, политические же преступления не входят в компетенцию церкви, за это он и подлежит наказанию.

Следователь: Да, мы уже об этом говорили.

Митрополит Петр: Вы знаете, я совсем больной.

Следователь: Что же такое с вами?

Митрополит Петр: Да ведь видите, как я говорю? Горло болит, нервное, на­верно, доктора мне хотели прислать — нужно бы горлового.

Следователь: Старших надо слушаться.

Митрополит Петр: Я и слушаюсь.

Следователь: Какое же показание нужно считать правильным, исчерпываю­щим, ибо, так сказать, в отношении Антония Храповицкого имеются противоречия?

Митрополит Петр: Да никаких, собственно, противоречий нет.

Следователь: А, по-моему, много, я что-то не понимаю, то, с одной стороны, можно, то нельзя.

Митрополит Петр: У меня уже голова закружилась.

Следователь: С одной стороны, церковь может судить, с другой — нет, как же понимать эту возможность и невозможность?

Митрополит Петр: Судить не могу и, наконец, еще раз повторяю, что судить Антония Храповицкого не можем, я и церковь не можем. Да, конечно, так.

Следователь: Храповицкий единица, а таких единиц много, тогда, значит, церковь вообще не может судить за политические преступления и других еписко­пов, или у вас принимаются во внимание разные степени преступления?

Митрополит Петр: Принимаются.

Следователь: Ну, с Антонием мы пока покончили.

Митрополит Петр: Только пока?

Следователь: Ну, да еще будет.

Митрополит Петр: А ну его, я с ним никаких сношений не имею. Я назначил исправляющим должность Киевского митрополита Михаила.

Следователь: А вы имели в виду митрополита Антония?

Митрополит Петр: Я имел в виду, что место свободно, я Антония не считал митрополитом Киевским, истинно не считал.

Следователь: Начнем сначала. Митрополит Киевский Антоний был выбран, но был смещен, за политические преступления судить нельзя, потому что церков­ных преступлений он не сделал. И получается так, что митрополит Киевский Ан­тоний вовсе не Киевский.

Митрополит Петр: Восемь лет он уже бежал оттуда.

Следователь: А вы его пригласили?

Митрополит Петр: Да мне политическая обстановка не позволяет его таким считать.

Следователь: Не забывайте, что здесь дело серьезное и что вы здесь, так ска­зать, пропадете совсем, как муха, вы понимаете меня, я говорю пропадете не в том смысле, что вы пропадете в тюрьме, а вы попадаете под удары показаний архиереев.

Митрополит Петр: Знаю, знаю.

Следователь: Скажите, пожалуйста, как вы излагали свое завещание, с кем вы посоветовались по случаю ареста?

Митрополит Петр: Ни с кем, я сам с собой писал.

Следователь: Что вы там написали?

Митрополит Петр: Я поручал в случае ареста или невозможности каких-либо обстоятельств Сергию Нижегородскому.

Следователь: А кому дали указания на руки?

Митрополит Петр: Никому лично не давал. Сергию, а если нельзя, то Михаилу.

Следователь: А почему вы думаете Сергию нельзя?

Митрополит Петр: Может быть, из-за не проезда.

Следователь: А кому вы все-таки передали?

Митрополит Петр: А зачем вам это нужно знать?

Следователь: А, может быть, мы уже знаем.

Митрополит Петр: Я передал своему брату.

Следователь: Правильно. А как же насчет второго?

Митрополит Петр: Я просил передать благочинному Ивану Гавриловичу и Величкину.

Следователь: Величкин — это профессор?

Митрополит Петр: Да нет, тоже священник.

Следователь: Что в последнем было сказано?

Митрополит Петр: Я написал там, что, в случае невозможности отправлять обязанности патриаршего местоблюстителя, поручаю это Сергию, а если ему не представится, то Михаилу или Иосифу Ростовскому, вот и все. Это были три чело­века, а епархию Московскую — викарным, всем четырем.

Следователь: А еще там насчет чего было, и когда вы это написали, 5 октября?

Митрополит Петр: Нет, 21 июля, хорошо не помню, кажется, так, я писал не­сколько раз.

Следователь: Мы насчет последнего.

Митрополит Петр: Это было написано после отпуска.

Следователь: А как вы их вручили?

Митрополит Петр: Я их просто отдал брату и больше ничего.

Следователь: А брат должен был разнести?

Митрополит Петр: Да. Только вы, пожалуйста, его не арестовывайте, он про­сто исполнял мою волю, и ничего худого здесь нет.

Следователь: Значит, повторите, что вы нам можете сказать по поводу данного вами завещания о невозможности отправления, обязанностей патриаршего место­блюстителя, что вы можете сказать о ваших преемниках на случай такой невоз­можности.

Митрополит Петр: Первое я написал, я не помню, в июне, а, может быть, даже и в мае, одним словом, — в летние месяцы, я последовательно назначал сво­ими заместителями митрополита Сергия Нижегородского, епископа Николая Доб­ронравова, потом его посадили, и я должен был изменить, потом явился Михаил и последний — Иосиф Ростовский.

Следователь: А что, это светлая личность?

Митрополит Петр: Я не знаю. Нужно же было назначать кого-нибудь. Второе завещание написано после 5 декабря, и там я назначал, кроме Сергия, митрополи­та Михаила и Иосифа Ростовского.

Следователь: Кому вы дали?

Митрополит Петр: Только брату, ему велено было разослать. Было написано два экземпляра, один экземпляр я дал брату.

Следователь: У вашего брата чин низкий?

Митрополит Петр: Да, он иерей. Я просил его в присутствии трех лиц вскрыть акт и направить по принадлежности. Пакеты были запечатаны в присутствии Ива­на Гавриловича Соколова и Величкина, они оба благочинные».

 

При допросе велась полная стенограмма, которую мы привели выше. Владыка держался так, чтобы не дать ни себя запутать, ни других. В допросах принимали участие несколько следователей и Тучков. Все они старались сразу же ошеломить владыку своим напором и каверзными вопросами. Здоровый рассудок отторгал их. Трудно было найтись, что ответить, разве только молчать. И владыка, вернувшись после допроса в камеру и, припомнив, как следователи цеплялись буквально за каждое слово, остался недоволен своими ответами и написал Тучкову: «При допро­се первом я находился в состоянии нервного психоза, как предположительно выс­казался осматривавший меня врач... Смутно представляю свои ответы на постав­ленные вопросы, а некоторые совсем не помню. Прошу этому протоколу не при­давать значения...»

На последующих допросах владыка держался еще осторожнее, взвешивая и обдумывая каждое слово, отвечая однозначно или никак не отвечая. На допросе 18 декабря следователь спросил Местоблюстителя:

«А возможно ли признание церковью справедливости социальной революции?

Нет, невозможно, — ответил владыка. — Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего церковь признать не может. Лишь война еще может быть благословлена церковью, поскольку в ней защищается отечество от инопле­менников и православная вера».

После нескольких допросов, где следователи, казалось, и не желали выяснять правды, без конца задавая все одни и те же вопросы, Местоблюститель решил объясниться по существу своей позиции:

«Начальнику 6-го отд. ОГПУ Евгению Александровичу Тучкову

Русская церковная история едва ли знает такое исключительно трудное время для управления Церковью, как время в годы настоящей революции. Тот, кому это управление поручено, становится в тяжелое положение между верующими (по всей вероятности, с различными политическими оттенками), духовенством (также нео­динакового настроения) и Властью. С одной стороны, приходится выдерживать натиск народа и стараться не поколебать его доверия к себе, а с другой — необхо- димо не выйти из повиновения Власти и не нарушить своих отношений с нею. В таком положении находился Патриарх Тихон, в таком же положении очутился и я в качестве Патриаршего Местоблюстителя. Я отнюдь не хочу сказать, чтобы Власть вызывала на какие-либо компромиссы в вопросах веры или касалась церковных устоев, — этого, конечно, не было и быть не может. Но у народа своя точка зре­ния. Простой, например, факт передачи какого-либо храма обновленцам, от кото­рых он отворачивается с негодованием, истолковывается в смысле вмешательства Власти в дела церковные и даже гонения на Церковь. И, как ни странно, — в этом он готов видеть чуть ли и не нашу вину. Между прочим отмечу, что среди тех же самых вопрошателей замечается и тяготение к Власти, если мимоходом коснешься вопроса о социальной революции и пояснишь, что задача ее — улучшить жизнен­ные условия трудящихся классов. Теперь спрашивается, какая же в данном случае должна быть линия моего поведения? Я решил сблизиться с народом. Этим, ко­нечно, я не имел никакого намерения выразить свое равнодушие к Власти или не­повиновение ее распоряжениям. Мне представлялось, раз этого я не допускаю, то, значит, поступаю правильно и гарантирован от каких-либо случайностей. Вот по­чему я очень редко обращался к Вам с своими заявлениями. Не скрою и другого мотива этих редких обращений, — мотив этот опять-таки кроется в народном со­знании. Простите за откровенность, — к человеку, который часто сносится с ГПУ, народ доверия не питает. Наши, например, с митрополитом Серафимом (Алексан­дровым. — И. Д.) Тверским при Патриархе Тихоне частые посещения ГПУ истол­ковывались далеко не в нашу пользу, а митрополита Серафима народная молва прозвала даже «Лубянским митрополитом». И я замечал, что в начале моего управ­ления Церковью многие сторонились меня. Такое явление, конечно, ненормаль­ное. Что же я за глава Церкви, когда паства не со мною; могу ли я тогда быть же­лательным и для Правительства?! Я и хотел совершенно освободиться от каких-либо нареканий со стороны народа и духовенства. Эта моя осторожность, как вижу, была излишней и привела меня к такому печальному результату.

На мое управление имели значение и некоторые влияния, — их я не старался избегать. Мои собратья-архиереи были неодинакового настроения в церковном от­ношении, одни были либерального, другие — строго церковного. С мнением пос­ледних я считался и их советами пользовался, так как народ относился к ним с большим доверием и даже называл некоторых из них столпами Церкви. Порвать с ними связь я не имел основания, и, кроме того, это значило бы порвать и некото­рую духовную связь с народом, что, конечно, для меня было бы очень тяжело. Но их суждения не выходили за пределы церковности. Замечательно, что никто из бо­лее либеральных архиереев никогда не высказал даже намека на какое-либо пори­цание этих строго церковных архиереев и не называл их лицами с какой-либо по­литической окраской. И в беседе со мной они не касались политики, кроме разве сообщения той или другой новости, почерпнутой из газет или обывательской молвы.

Лиц из светской интеллигенции я почти не знал и сношений с ними не имел, если не считать известного Вам случая обращения к А.Д. Самарину, как бывшему своему обер-прокурору и человеку весьма образованному и в церковной сфере. Правда, доносились пожелания, чтобы я был тверд на своем месте и строго охра­нял православную веру и церковные порядки. Признаюсь, пожелания эти для меня были небезразличны, я к ним прислушивался и в некоторых случаях руково­дился ими. Но какого-либо явного и систематического влияния со стороны ли од­ного или группы лиц я не замечал.

Это мое несложное заявление вполне правильно отображает мою церковную деятельность в СССР. Что же касается зарубежья, то туда лично от меня она не проникала, так как я стоял совершенно в стороне от тамошних обитателей и от них не получал никаких советов и наставлений, кроме единственного письма мит­рополита Евлогия (Георгиевского. — И. Д.) личного характера. Их контрреволюци­онную деятельность и вообще антисоветскую пропаганду я всегда осуждал. Эта де­ятельность слишком тяжело и печально отражается на нашем благополучии и при­чиняет ненужное беспокойство Правительству. Они должны дать ответ пред судом церковным, так как нарушают заветы Церкви о том, что последняя аполитична и ни в каком случае не может служить ареной для политической борьбы.

Митрополит Петр Полянский 14 января 1926 года».

Но несмотря на все объяснения владыки и на отсутствие за ним какой бы то ни было вины, 10 апреля 1926 года Местоблюстителю предъявили обвинение в контрреволюционной деятельности. Владыка направил протест — уже не Тучкову, а одному из заместителей начальника ГПУ. Он писал: «Считаю для себя необходи­мым заявить, что я всемерно протестую против указанного обвинения, так как нет никаких данных для его обоснования. Мои отношения к советской власти всегда были добросовестными и безупречными. К монархической партии я не примыкал и ни с одним человеком из этой партии не имел ни письменных, ни устных сно­шений. Прошу не милости, а справедливого отношения ко мне, больному старику».

5 ноября 1926 года Местоблюститель был приговорен к трем годам ссылки.

86 Чтобы не загромождать жизнеописание Местоблюстителя, мы даем здесь краткий обзор «дела», по которому он был арестован и которое касалось не одного владыки Петра, но и всей Русской Церкви. 11 ноября 1925 года комиссия по про­ведению декрета об отделении церкви от государства приняла решение ускорить раскол в Церкви. Для ГПУ это означало — арест церковного управления, всех тех, кто мог возглавить Русскую Православную Церковь и кто воспротивился бы про­водимой государством антицерковной политике. Список таких лиц был составлен, и ГПУ приготовилось к арестам. 19 ноября были арестованы епископы Гурий (Степанов), Прокопий (Титов) и Иоасаф (Удалов). 20 ноября арестовали епископа Никона (Дегтяренко) — его, впрочем, отпустили, выяснив, что он отрицательно относится к Местоблюстителю. Основные аресты пришлись на 30 ноября. В этот день в Даниловом монастыре были арестованы епископы Парфений (Брянских), Амвросий (Полянский), Дамаскин (Цедрик), Пахомий (Кедров), Тихон (Шарапов), Герман (Ряшенцев), Николай (Добронравов), архимандрит Сретенского монастыря Серафим (Крутень). Были арестованы священники Николай Семеняко, Николай Покровский, Василий Скворцов, Иоанн Скворцов, Константин Скворцов, Сергий Сидоров, диакон Михаил Шик, псаломщик Иоанн Попов, Александр Самарин, бывший одно время до революции обер-прокурором Святейшего Синода, Петр Истомин, бывший помощник обер-прокурора Синода и из церковной интеллиген­ции — Феодор Челищев, Константин Виноградов, Владимир Токаревский, князь Иоанн Мещерский. Остальных доарестовывали потом. 2 декабря был арестован член церковного совета Сретенского монастыря, человек, близкий к епископу Бо­рису (Рукину). Он показал, будто арестованный ранее псаломщик Иоанн Попов собирался отравить епископа Бориса. ГПУ ухватилось за эту версию, усилило доп­росы, но все оказалось выдумкой. Епископ Борис, однако, не любивший митропо­лита Петра, стал подтверждать легенду ГПУ — будто Патриарх Тихон писал пись­мо за границу с благословением на царство Романовым и будто митрополит Петр при этом присутствовал и даже настаивал на посылке такого письма эмигрантам. Чекист Дерибас спросил епископа Бориса — откуда он все это знает, тот стал смутно ссылаться на рассказы об этом митрополита Серафима (Александрова).

Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники лагочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 2. Тверь. Издательство "Булат", 1996, с. 478-491)